Иду по улице в магазин медленно, потому что на шпильках скользко.

Впереди меня, так же медленно, под ручку, идут бабушка с дедушкой (на вид ну сзади не понятно, но потом я поняла, что уже за 70), идут и тихонько между собой разговаривают.

Так как плетемся мы все вместе по льду, который наши коммунальщики принципиально видимо не убирают, я слышу их разговор.

Дедушка на бабушку ворчит: «Вот я тебе позавчера вечером баловаться предлагал -ты на Пугачиху в телевизоре пялилась , вчера баловаться предлагал — к тебе подружка твоя карга старая пришла, и вы всему дому кости мыли, сегодня утром баловаться предлагал — ты гладила. Сегодня вечером уже не предложу, внуков привезут на неделю!

А я может неделю не проживу ещё, мне 76 уже! Вот помру, и ходи, как дура до смерти небалованная, но зато с Пугачевой, и подружкой своей. Вся глаженная да не балованная!»

Ответ бабушки меня убил: «С чего ты ж взял, козлина старая, что меня после твоей смерти никто не побалует? Жива ещё синяя записная книжечка-то…. Сяду, прозвоню, кто-то поди да и жив ……….».

У меня случилась истерика, а они уже оба хохоча зашли в двери магазина.

***

Ноги то, милок, уже не те

Дедушка в зубопротезном кабинете снимает зубы:

— Милок, сделай мне еще такие же.

— А зачем вам? У вас эти хорошие.

— Да моя-то бабка вредная, грит по бабам буиш бегать, зубы-то спрячу, во как, а без зубов-то куды?

— Так вы еще по бабам бегаете?

— Куды там — бегать! Тихонько похаживаю до бабенок-то, ноги-то ужо не те!